Иван Грозный был нехороший человек, но у него были смягчающие обстоятельства. Конечно, рассказывать про эти смягчающие обстоятельства тем, кого он лично жег или приказывал ночи напролет пытать, бессмысленно. Но Иван Грозный, во-первых, сам жил при Иване Грозном, в жестокое время и при сомнительном царе, и не видел себя с исторической дистанции. А во-вторых, он имел дело с враждебным окружением, с жестоким боярством и с печальными историческими традициями и мать у него отравили. То есть его хоть чем-то можно было оправдать. А вот тех, кто ставит ему памятники, оправдать никак невозможно, потому что они-то всё знают и лить чистые горючие слезы по Ивану-мучителю никто их на дыбе не заставляет.
Иосиф Сталин был ужасный человек, вдобавок скорее всего параноик, но и у него были смягчающие обстоятельства. Он тоже жил при Сталине, не очень хорошо видел себя со стороны, после нищего детства долго был в тяжелой ссылке, у него было, по слухам, шесть пальцев на ноге, сухая рука и ноль друзей, он с большим трудом получил образование (много читал), и хотя объяснять все это его жертвам было бы бессмысленно, но потомки же не понимают. А вот тем, кто ставит ему памятники сегодня, оправдаться нечем.
Убитый в Донбассе Моторола, он же Павлов, тоже был не очень хороший человек. Даже и совсем нехороший, хотя над свежей могилой такого не говорят. Он сделал много зла и сам в нем признавался. Но у него тоже были смягчающие обстоятельства: он родился в глубокой российской провинции, жил очень небогато, у него было очень мало возможностей для образования и профессионального роста, он смог реализоваться только на войне. Он искренне верил, судя по всему, что на Украине победил фашизм и что он защищает там русскоязычное население. Опять же тем, кто попадал к нему в плен, бессмысленно говорить про эту искренность. Но вот пусть он с этими пленными там и выясняет отношения: у них есть право его судить. А вот у тех, кто сегодня со слезливым натужным пафосом пишет, что Моторола был новый Теркин, и настоящий русский боец, и знамя Донбасса, и символ надежды, и балагур, и даже поэт, – у них этих смягчающих обстоятельств нет. Ни у тех, что там были, ни у тех, что наблюдали отсюда, романтики эдакие. И я желаю этим людям жить очень долго и счастливо, чтобы они успели все увидеть и понять и многое испытать. А потом Господь сам разберется
Свежие комментарии