Медведь обессиленно уселся на пенек. Вроде и не делал ничего, а устал-то как. Рядом с пеньком была лужа, медведь заглянул в нее и поразился.
— Это с чего же я такой старый-то стал? – пробормотал косолапый.
— Потому что ты неправильный, вот! – послышался голос откуда-то изнутри.
Медведь не сразу понял кто говорит, то ли брюхо, то ли душа запела. Нет, для души, голос был слишком мерзкий. Даже для медвежьей.
— Эм… — промямлил косолапый, – а с кем имею честь беседовать?
— Это мы, — охотно ответили изнутри, – глисты.
— Мои глисты? – удивился медведь. – Откуда вы взялись?
— Мы не твои, — возмущенно ответили паразиты, – еще чего не хватало! Мы — свободные, мыслящие личности, которые заточены в твоем убогом теле. Ты вообще понимаешь, как мы страдаем?
— Не очень, — честно признался медведь.
Действительно, откуда он мог знать о страданиях паразитов? Мимо прошел большой лоснящийся слон и осел с завивкой и голубыми бантиками. Они вроде как враждовали между собой, но всем было известно, что лучше с этой парочкой не связываться.
— Вот видишь, — заныли глисты, – Какие они прекрасные носители? Ухоженные, воспитанные, интеллигентные. Не то что ты, деревенщина!
— Так я вас насильно не держу, — медведю все меньше и меньше нравился этот разговор. – Проваливайте, если не устраивает.
— А! Душитель свободы! Тоталитарный упырь, как твой папаша! – завизжали в разнобой глисты.
Причем так громко, что медведь принялся озираться, чтобы никто не услышал. А то сраму не оберешься. Мало того, что паразиты завелись, так еще вопят как на марше в память Немцова.
— Тише! Тише! – принялся он уговаривать паразитов. — Чего вы хотите?
— Вот, уже разговор, — глисты тут же свернули истерику и развернули список требований, судя по шуршанию, список был изрядный.
— Для начала, — среди галдежа паразитов выделился один, самый гнусный голос, – Отдай половину своего леса ослу и слону.
— Это еще зачем? – оторопел медведь.
— Дурак! – прикрикнул на хозяина паразит. — Они тогда всегда будут рядом и тебе будет с кого брать пример.
— В чем пример? – топтыгин все никак не мог уловить взаимосвязи.
— Как правильно выглядеть, говорить, ухаживать за шерстью, — назидательно продолжил глист. – Да и манеру разговора надо подредактировать. И с прошлым разобраться не помешает.
— Разговаривать, выглядеть, ухаживать… — загибал пальцы медведь, потом встрепенулся. – а что не так с прошлым?
— Папаша твой геноцидил нас, травил, в ссылку в ближайшие кусты отправлял! На мороз и погибель! – снова заорали глисты.
Медведь задумался. Покойный папаша и вправду был крут. Слон с ослом и близко не подходили к лесу, пока он еще жив был. Десятой дорогой обходили. Хотя вроде как соседи. А уж волкам-то из соседнего леса как накостылял в свое время. Те до сих пор шепчутся по углам и рассказывают друг другу страшные байки про два миллиона изнасилованных волчиц.
Если бы топтыгин не был так замордован и вымотан, то вопли глистов никогда не затмили бы здравый смысл. Но медведь подхватил паразитов еще тридцать лет назад, оттого и был слаб.
— Ты лучше, — слащаво запели глисты, – вообще весь лес отдай ослу и слону. Не на совсем, что ты! Так, поуправлять. А они видел, как смотрятся? Загляденье ведь, так? Будешь такой же. Красивый, и в общество приличных зверей пустят. Конечно, не в первые ряды, они уже все заняты, но на галерке на табуреточке посидишь, послушаешь умных. Они тебя научат, как правильно нас кормить и лесом распоряжаться.
Медведь посмотрел в лужу. Действительно, выглядел он ужасно. Шерсть местами вылезла, местами свалялась колтунами, ребра торчали через худые бока, глаза слезились, и из носа текло. Кошмар! Может и правду говорят глисты, — подумал косолапый. Он уже потопал было к соседнему лесу, где волки и шакалы лебезили перед слоном и ослом.
— Вот, молодец, — хвалили медведя глисты. — Ты идешь к процветанию и счастью! Главное, никуда не сворачивай, особенно влево.
Навстречу медведю, со стороны большого озера, выбежала лиса. Вообще в лесу их было две. Одна бегала рядом с ослом и слоном, завитая и ухоженная. Она очень гордилась своим золотистым ошейником и цепью со стразами. Но была и другая – серо-рыжая, крепкая, зубастая, она не стеснялась драки. Несмотря на небольшие размеры ее побаивались окружающие. Даже слон и осел только ворчали в ее сторону, но близко подходить не решались, тем более, что хитрая лиса водила дружбу с драконом.
— Привет, медведь, — жизнерадостно сказала лиса.
— Привет, лисичка, — еще со времен папаши мишка хорошо относился к мелкой проказнице.
— Зачем ты с этим отребьем разговариваешь?! – возмутились глисты. – Она же нелапопожатная! С ней ни один шакал дел иметь не будет!
— Медведь, — лиса уселась на траву и обернула ножки хвостиком, после чего улыбнулась во все свои острые зубки, – если ты осваиваешь чревовещание, то подобрал крайне неудачный репертуар. А может дело в другом?
— Пойдем, пойдем! – завизжали паразиты. – Некогда нам. Слон и осел ждут! Ты забыл? Нам же надо шерсть у тебя поправить и научить тебя правильно питаться.
Медведь покраснел. Через проплешины это было видно. Глисты, конечно, вели его к здоровью и красоте, но хамить лисичке не следовало. Уж очень позорно это было для топтыгина.
Лиса, впрочем, не обиделась, только хмыкнула:
— Знаю я, зачем они тебя в соседний лес волокут. Там уже и лес твой распределили между слоном, ослом, волками и шакалами. Да и тебя к обеду ждут. В качестве главного блюда. Говорят, ради такого даже развод между волками и львами приостановили. Не ходил бы ты.
— Ну, это, — промямлил медведь, – там вроде как помочь могут. Смотри, какой я стал. Кошмар ведь…
— Точно-точно, — поддакнули глисты, – только срочная помощь осла и слона вернет тебе былую славу и величие.
Медведь шагнул в сторону соседнего леса. Лиса пожала плечами и уже собралась нырнуть в кусты. В последнее мгновение она обернулась и сказала:
— Дело твое, медведь, но я бы сходила к дракону и взяла лекарство от глистов. Авось и выглядеть будешь лучше без этих «пассажиров». Смотри сам.
Топтыгин уселся на пенек и задумался. Брюхо ходило ходуном, а глисты верещали о красоте и о том, что он просто обязан лес передать слону и ослу в концессию. Медведя эти речи раздражали, но уже не убеждали. К дракону он не пошел, а вернулся в семейную берлогу. Он вспомнил, что снадобье, которое из полудохлой ящерицы вырастило дракона, было дано его папашей и вроде еще оставалось.
Глисты визжали, что лекарство просроченное, что это — яд, наконец, что его придумали среди волков и львов. Медведь тем временем задумчиво рассматривал два пузырька: «Марксизм» и «Ленинизм». Вой от глистов стоял такой, что медведь почти оглох. Наконец он выдохнул и выпил оба.
Сначала стало даже хуже. Брюхо колыхалось, болело и содержимое просилось наружу. Вопли глистов слились в какофонию. Через какое-то время медведь понял — пора.
Он помчался к ручью, что был на границе его леса с волчьим. Там в воде он оставил то, что оставляют животные, избавляясь от отходов. И от глистов тоже. Глядя на уплывающих вниз по течению бывших «пассажиров», медведь вспомнил поэтичное название этого процесса, запомнившееся из рассказов папаши – «философский пароход».
Роман Ударцев
Свежие комментарии